Мы плохо знаем свое седое прошлое, а потому не удивительно, что покрытое густой пеленой тумана, оно зачастую вызывает различные кривотолки. Например, что на самом деле произошло в предгорьях Тайаткана и Шунака в далеком 1771 году и почему этот поход, достойный мировой кинопостановки, назван Пыльным?

МОЙ КАРАТАЙ-АТА
По следам Пыльного похода

К сожалению, до сих пор в истории казахов не прописаны славные деяния многих достойных сынов нашего великого народа. А ведь имена, таких батыров, как Каратай, когда-то были на слуху в любом уголке казахской земли. В решающий период, когда речь шла об угрозе полной потери суверенитета, каждый из них внес свой весомый вклад в освобождение страны от захватчиков.
Вот и на этот раз решил не откладывать задуманное в долгий ящик. Короткие сборы, благо, все необходимое для экспедиции всегда наготове, и мы вдвоем выезжаем на алматинскую трассу. Радостно заурчал, резво набирая обороты, мотор Паджеро. Эта машина немало повидала на казахстанских дорогах и ни разу не подвела - ни на асфальте, ни на бездорожье.
Замысел прост: как можно быстро пройти путь от Астаны до станции Киик, что в Шетском районе Карагандинской области, и, не останавливаясь, в тот же день добраться до долины, привольно раскинувшейся между горами Тайаткан и Шунак, откуда буквально рукой подать до Бетпак далы. Хотя команда наша мала числом, она уже крепко спаяна увлекательным прошлогодним путешествием на плато Устюрт в Мангыстауской области, а именно в Огланды. Тогда мы побывали на могиле легендарного Бекет Ата в подземной мечети, вырубленной святым в меловых отложениях на дне некогда обширного Хазарского моря. Что интересно, все свои мечети Бекет Ата, а их он построил шесть, одновременно использовал в качестве медресе и обсерватории. Проезжая на обратной дороге по Атырауской области, завернули в Сарайшык, столицу могущественной Белой Орды, затем в мечеть поэта-бунтаря Махамбета, а в Западно-Казахстанской области посетили некрополь проповедника Дадем Ата.
Кстати, репортаж Светланы Арыстамбаевой о той экспедиции «Мой Бекет Ата: впечатления паломника» можно прочитать в № 36 (438) уральской газеты «Надежда» от 8 сентября 2011 г. (www.condnsat.kz/nadezhda/ nomer/080911/9.htm).
Асфальт проходим без особых приключений, если не считать придирок дорожных полицейских. Внимательно ознакомившись с картой предыдущих автоэкспедиций, наклеенной на задние стекла авто, они благосклонно решают обойтись предупреждением.
На АЗС станции Агадыр интересуемся, как проехать до конечного пункта. Узнав цель нашей поездки, Дамир, водитель бордовой «Нивы», заботливо посоветовал заночевать в Киике, ибо солнце неумолимо катилось на закат, а чтобы найти верную дорогу на Тайаткан, обратиться к имаму тамошней мечети, который, мол, предоставит ночлег. Решаем записать дальнейший путь на GPS, чтобы было проще ориентироваться в будущем. На выезде с Агадыра сворачиваем налево. Постепенно гравийка становится все хуже, напоминая стиральную доску. Вскоре из-под колес встречной машины Паджеро окатывает градом камней. И тут же от двух пробоин, украсивших лобовое стекло, в разные стороны стали зловеще расползаться лучики. Наученные горьким опытом, заклеиваем трещины скотчем.
Следуя маршруту, обрисованному Дамиром, через пару километров после станции Акшагыл уходим направо. В сумерках видно, что проселочная дорога тянется вдоль железной дороги. Пытаемся угнаться за железнодорожным составом. Но вот незадача - после недавних обильных дождей ямы напоминают грязевые ванны, поэтому приходится буквально ползти, дабы не увязнуть. Вскоре в пылу моей спешки Паджеро провалился в глубокую промоину. Выезжая, машина, словно бульдозер срезала бампером бруствер, затем вновь ударилась об дно, на этот раз защитой топливного бака. Решаю посмотреть, что же осталось от нашего железного коня. На удивление, ничего серьезного, кроме липкой жижи, покрывшей внедорожник. А огни поезда скрываются за очередным поворотом рельсов.
В Киик добрались ближе к полуночи. Фары выхватывают из темноты одинокого прохожего. Кендебай возвращался домой после безрезультатного поиска припозднившейся буренки. Он охотно согласился сопроводить нас до жилья муллы. Священнослужитель довольно сухо порекомендовал самостоятельно искать провожатого. Колесим по темным закоулкам аула, пока не выяснилось, что в ночь с субботы на воскресенье все знатоки дороги на Тайаткан разъехались на свадьбы в соседние аулы. Но Кендебай не успокоился, обзванивая пирующих односельчан по мобильнику.
- Вот, договорился с Ниязом, в шесть утра вас выведут на дорогу!
За поздним дастарханом к взаимному удивлению узнаем, что Дамир является сыном старшего брата Кендебая, гостеприимно пригласившего нас на ночь в свой дом. Подобные знаковые совпадения приключались и прежде в моих странствованиях.
Рано утром Кендебай Сагимбаев ушел на очередное дежурство в местной подстанции, а мы после сытного завтрака находим дом Нияза. Он не стал отнекиваться и сразу оседлал мотоцикл, да так рванул вперед, что едва поспеваем за его крутыми виражами. Через пять километров парень подробно разъяснил дальнейшую дорогу и столь же стремительно укатил обратно в Киик. Еще через 39 километров находим среди сопок заветный указатель – «Агыбай батыр. 11 км». Направо уходит малоприметная, заросшая травой дорога, она-то и ведет к мавзолею Каратай батыра, моего предка в восьмом колене.
Вспоминается история, которую довелось услышать из уст писателя Оралхана Бокеева. По его сведениям, на поминальном асе в честь Оскенбая, деда Абая, Алихан Бокейханов спросил у своего однокашника по учебе в Санкт-Петербургском Лесном институте Абдыкерима Ережепова, где же захоронен его пращур Каратай. Старший волостной Шынгыстауской волости стушевался. На помощь пришел бий Муса Рустемов, дав, правда, весьма витиеватый ответ, на что Алихан Бокейханов сказал: «Каратай батыр, он же бий крупного рода, кочевавшего на юге от правого берега Сыр Дарьи до Балхаша на востоке, от Улытау на западе и до Сары Арки на севере, похоронен на Тайаткане, недалеко от Шунакских гор».
Оралхан Бокеев неоднократно подчеркивал, что над могилой Каратай батыра воздвигнут величественный мазар. К сожалению, писатель, чьи талантливые произведения в советское время издавались на немецком, японском и других языках, умер, не достигнув 50-летия. Но его поиски получили продолжение в лице человека, уважаемого уже потому, что в начале 70-х годов прошлого столетия, когда советская власть казалась незыблемой, будучи студентом, он, активно включился в борьбу с коммунизмом, создал партию, печатал и распространял листовки. В сибирских лагерях его жизнь неоднократно подвергалась опасности - уголовники люто ненавидели политических заключенных.
После освобождения Камел Жунустеги, а речь идет о нем, находился под постоянным прессингом сотрудников КГБ. Чтобы не испытывать издевательств, он был вынужден подолгу уходить на охоту на окраины Сары Арки. В окрестностях Тайаткана и Шунака его заинтересовал одинокий мавзолей, возвышавшийся на одной из сопок у речки Каратал.
- Аксакалы Кази, Хасен, Анарбек и другие уважаемые жители близлежащих аулов в один голос утверждали, что в этом мазаре захоронен найман Каражалды Каратай батыр, - говорит Камел Жунустеги. - Каратай имел статус бия, активно участвовал в войне с джунгарами. Он погиб во время сражения с калмыками и был похоронен с особыми почестями, а данный мазар воздвигнут по решению старейшин с участием самого хана Абылая…
По преданию, впоследствии Абылайхан велел роду Каратай батыра вернуться на Алтай, чтобы в случае опасности первыми встречать врага на границе. С Алтайских гор найманы были вынуждены откочевать в конце XVII века под угрозой физического истребления со стороны джунгаров.
- Я принадлежу к Кожа, являюсь тридцать третьим потомком Пророка Мухаммеда, - Камел Жунустеги словно упреждает наш вопрос о причастности мазара к имени Каратай батыра. - К тому же, как писателю мне также не к лицу искажать историческую правду в угоду чьей-либо родовой принадлежности.
Летом 2001 года группа потомков Каратай батыра побывала на месте захоронения пращура. Камел Жунустеги, работавший тогда редактором Шетской районной газеты, возглавил наш автокараван в роли проводника.
Не описать чувства, когда взору открылось величественное шатровое сооружение, возведенное из плоского кирпича-сырца. Потрясенные, мы поднялись к мазару. Многие из нас не могли сдержать слезы на глазах. Здесь покоился прах нашего предка, посвятивший жизнь служению своему народу…
В северо-восточной части мазара находился узкий невысокий вход. Когда я проник внутрь, из мазара вылетел крупный беркут.
- Доброе предзнаменование! - отметил Малик Имашев, саргалдак из рода Каратая. В Великую Отечественную аксакал воевал летчиком, в мирное время занимал крупные партийные и народно-хозяйственные посты, а, будучи в момент нашей поездки на Тайаткан-Шунак почетным пенсионером Караганды, возглавлял футбольный клуб «Шахтер».
Дожди проточили в двух местах купол мазара. Посередине мавзолея возвышалось надгробие из того же кирпича-сырца, и также подвергшееся более чем двухвековому воздействию времени. Рядом с мазаром мы увидели два захоронения, покрытые камнями, причем один из них был меньше.
Справа и слева простиралась равнина. Эта местность называется Калмак кырган. Именно здесь летом 1771 года произошла решающая схватка казахского ополчения с калмыками. Камел Жунустеги настолько ярко обрисовал эпизоды сражений, что нам невольно причудился лязг оружия, боевые кличи, ржание коней, предсмертные крики раненых…
- Прекрасно дисциплинированные воины, калмыки бились настолько яростно, что стало ясно – лобовыми атаками их не одолеть. И тогда казахи отвели воду из Каратала в другое русло. Этот тактический прием привел к болезням среди врагов. В одну из ночей они неожиданно зажгли много костров и принялись петь и плясать. Неприятель отмечает какой-то праздник, решили казахи, и безмятежно уснули. Утром выяснилось, что основная часть калмыков ускакала, оставив обоз, скот и заслон из 5000 наиболее отчаянных воинов-смертников.
Все это можно узнать из рассказа «Калмак кырган» Камел Жунус-теги, вошедший в очередной его сборник «Шырагдан». Писатель увлекательно повествует о роли Абылайхана, Богенбая, Каратая и других народных героев в битве казахов с калмыками.
Тогда, в 2001 году, мы провели трепетную ночь рядом с мазаром Каратай батыра, совершили жертвоприношение и установили гранитную плиту. Честь выбрать ее была возложена на меня. Писатель Алибек Аскаров, а именно он возглавлял поисковый штаб, одобрив выбор, написал краткий текст, который и выбит на этом камне. В то время Алибек Аскаров работал директором Департамента по полиграфии и издательствам Министерства культуры, информации и общественного согласия, я был начальником отдела периодических СМИ Департамента средств массовой информации. Следует отметить вклад в поиск могилы Каратай батыра журналиста Каирды Назырбаева. В конце 80-х годов прошлого столетия он трудился заместителем редактора Катон-Карагайской районной газеты «Луч»-«Арай», которую тогда мне довелось руководить. Многие каратаевцы мечтают иметь в своей домашней библиотеке его очерк «Каратай баба зираты», изданный в одноименном сборнике.
Вскоре после возвращения из Тайаткан-Шунака я уехал в Уральск, где проработал более десяти лет, полных самых добрых воспоминаний. Конечно, и там интересовался историей, связанной с Каратай батыром. Иногда эта тема возникала весьма неожиданно.
В Уральске живет Бисен Жумагалиев, человек неординарный и, можно сказать, энциклопедических познаний. Оказавшись на войне сразу после школьной скамьи, он прошел снайперскую школу и охотился за фашистскими офицерами. Но вскоре его ратная жизнь кардинально изменилась. Молодого бойца неожиданно перевели в редакцию фронтовой газеты, выходившей на тюркских языках. После Великой Отечественной Бисен Жумагалиев продолжил журналистскую деятельность, затем работал секретарем Уральского обкома партии. Тогда он и познакомился с Михаилом Шолоховым, автором «Тихого Дона», чья семья в годы войны была эвакуирована в Приуралье. Об уровне его дружбы с великим классиком свидетельствует такой факт. Когда Шолохов получил Нобелевскую премию, ЦК КПСС устроил грандиозный прием в честь лауреата. Шолохову позволили самому отбирать гостей. Среди трех приглашенных из Казахстана великий писатель назвал и Бисена Жумагалиева.
Но вернемся к нашей теме. Бисен Жумагалиев принялся подробно расспрашивать о таких моих сородичах, как Герой Социалистического труда Бошай Китапбаев, лауреаты Государственной премии, писатели Оралхан Бокеев, Каликан Ыскаков, Алибек Аскаров и других известных каратаевцах. Затем аксакал поведал легенду, имеющую по его словам косвенное отношение к Каратай батыру.
Когда калмыки решили бежать из России, хан Убаши велел привести в свою ставку вещую старуху.
- Что ты посоветуешь нам перед дальней дорогой?
- Калмыкам нужно выполнить три условия…
- Какие же?
- Первое, три года мужья не должны подходить к своим женам. Второе, три года не подпускайте жеребцов к кобылицам!
- А каково третье условие?
- Третье? Третье я скажу перед откочевкой.
Через три года подросли грудные детишки, в трехлеток превратились жеребята. Убаши радовался прозорливости старухи, ведь теперь не станут обузой младенцы, не будут задерживать в дальнем и опасном пути слабые жеребята. Когда настала пора трогаться, старуха сказала третье условие:
- Пусть каждый калмык возьмет с собой камень.
- Зачем? – удивился Убаши хан.
- Пригодится!
Вскоре перед многочисленными путниками встала дилемма, как перейти на левый, азиатский берег Урала? Тут-то и пригодился третий совет старухи. Каждый калмык бросил в реку камень, образовалась переправа, по которой перешли обозы, скот, люди. До сих пор это место называется Тас кешу, а село - Калмыковка.
У читателя наверное невольно возник вопрос, о чем речь?
В начале XVII века после череды победоносных схваток с казахами предводители основной части ойратского племени торгоут обратились к царю Михаилу Романову за русским подданством. В 1636 году прошение было удовлетворено. Калмыкам отвели обширные земли в Астраханской губернии по обоим берегам Волги. Торгоутское ханство простиралось от Жаика (Урала) до Дона и от Царицына до Кавказа. Царские власти умело использовали калмыков против мусульман Крыма, Кавказа, Башкирии, Ногайского ханства и казахов. Через 120 лет под руководством одного из потомков хонтайши Цевен Рабдана сюда, на Поволжье, перебежали остатки ойратских племен дербет, хоит и хошут, больше известных в истории под объединительным названием джунгары (левое крыло в войсках западных монголов). В количестве около 50000 человек они спасались от поголовной резни со стороны китайцев, решивших раз и навсегда положить конец бесконечным набегам крайне неспокойных кочевников.
По данным Алексея Левшина, которого еще именуют Геродотом казахского народа, исход калмыков с Поволжья начался 5 января 1771 года. Эту же дату со ссылкой на великого буддистского ламу в своей книге «Империя Степей» приводит известный французский историк-востоковед Рене Груссэ. Он же назвал массовую откочевку калмыков Пыльным походом. Причиной послужили усилившиеся притеснения царского правительства, в первую очередь, задумка о крещении. И все же не только обиды заставили джунгар в количестве свыше 30000 кибиток по данным Алексея Левшина, в свою очередь Рене Груссэ настаивает на 70000 семьях, покинуть обжитые земли. В неменьшей степени в далекую и полную опасностей дорогу их толкала тоска по земле предков.
Зима в тот год выдалась необычно теплой, Волга так и не покрылась льдом, а потому к Убаши не смогли присоединиться 11000 семей калмыков, живших на правой стороне реки. Но и без них кочевье насчитывало около 180000 человек, некоторые исследователи настаивают на 250000.
После того, как Убаши устроив каменный брод перешел Урал, хан Младшего жуза Нуралы получил императорскую грамоту «об удержании» беглецов. Такое же высочайшее повеление было направлено хану Среднего жуза Абилмамбету, а также некоторым казахским султанам, в том числе и Абылаю, де-факто возглавлявшему Средний жуз.
«Излишни были всякого рода побуждения и старания к исполнению таковых распоряжений, - пишет Алексей Левшин в «Описаниях киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей». - Всякий киргиз-кайсак почитал особенным счастьем возможность исполнить оные, наследовав от отца, деда и отдаленнейших предков своих вражду ко всем поколениям калмыков».
Вся степь, от берегов Акжаика до границ с Китаем наполнилась отрядами казахских сарбазов, с нетерпением ожидавших людей, «которых по одному их происхождению и имени, не говоря об обидах, ими нанесенных, почитали они врагами своими».
В период своей учебы в Москве я часто интересовался у однокурсников-калмыков об их воинственных предках джунгарах, нанесших в XVII-XVIII веках неисчислимые беды казахам, но всегда получал или невнятный ответ, или недоуменные встречные вопросы. Сегодня казахи и калмыки дружны, но были периоды, полные взаимной вражды и ненависти.
Первый заслон беглым калмыкам должно было выставить Яикское (Уральское) казачье войско, через земли которых быстрым маршем потянулись обозы и стада. Ожидания царского правительства оказались напрасными. Казаки отказались биться с калмыками. Оренбургские казаки повели себя более решительно и в середине февраля соединились с отрядом Нуралы. Однако они вскоре бесславно вернулись домой, объявив, что лошади изнурены бескормицей.
Пришлось выставить регулярные части под руководством генерал-майора Траубенберга. Старый солдат весьма энергично приступил к исполнению приказа. После череды бюрократической переписки, всевозможных приготовлений и прощаний войско выступило из Орской крепости лишь 12 апреля. Траубенберг имел приказ соединиться с ополчением хана Нуралы на Иргизе. Когда генерал в начале мая прибыл к реке, калмыки уже двигались по Тургайской степи.
Отряды Нуралы и Траубенберга встретились у озер Аксакал бар. В 754 верстах от Орской крепости, сообщает Алексей Левшин, к ним присоединился бывший хан Хивы Каип, после свержения живший в пределах Младшего жуза, что не помешало ему объявить себя младшежузовским ханом.
Русские солдаты стали страдать от голода и нехватки воды, к тому же начался падеж коней. Калмыки все также стремительно удалялись. Траубенберг пал духом и уже 10 мая повернул на север. Он вернулся в Оренбург через Уйскую крепость.
Тем временем казахи продолжали атаковать калмыков. У реки Сагыз удар по их рядам нанес султан Айшуак. Хан Нуралы дал бой калмыкам на Орсу. Затем были схватки у Мугоджарских гор и на реке Ужым. Убаши направил Нуралы письменный протест. Правитель Младшего жуза в ответ призвал вернуться, обещая посредничество в примирении с царскими властями. По сведениям Рене Груссэ, это письмо Нуралы датировано 15 апреля 1771 года. Не понаслышке зная, что его ожидает в случае возвращения, Убаши переписку не продолжил.
В пределах Среднего жуза, а в XVIII веке его границы простирались, как отмечает Алексей Левшин, до Оренбурга, беглецам пришлось сражаться с отрядами Абылая, который зачастую действовал совместно с султаном Абилфаизом, сыном престарелого хана Среднего жуза Абилмамбета.
Калмыки были сильны духом, а потому легкой победы добиться не удалось.
Решающая битва произошла в июне 1771 года на Тайаткане, недалеко от реки Моинты, где своей отвагой отличились и ополченцы под предводительством бия Каратая. По данным Рене Груссэ, первым дрогнул отряд туркмен, шедший вместе с калмыками. Чтобы протянуть время, Убаши вступил в переговоры с Абылаем о подданстве и отводе земель в пределах Среднего жуза. Всего по подсчетам западных исследователей здесь казахское воинство насчитывало 50000 сарбазов.
Вскоре калмыки не выдержали натиск казахов. Печальна их дальнейшая судьба. Допустив большие потери на Тайаткане, калмыки разделились на два потока. Тех, кто бежал западным берегом Балхаша, добивали отряды Абылая, затем эстафета перешла к киргизам, также питавшим лютую ненависть к джунгарам за былые унижения. Другие избежали пленения лишь после того, как на берегу Или китайские мандарины вручили султану Старшего жуза Ералы грамоту императора Поднебесной Цянь Луна о том, что калмыкам предоставляется китайское подданство.
Цянь Лун с большими почестями принял Убаши в Пекине. Остатки калмыков снабдили всем необходимым, сообщает Рене Груссэ, и расселили по разным провинциям на юге и востоке от Кульджи, дабы прервать взаимоотношения между ними. По иронии судьбы, переселенцы заполнили земли, опустевшие в результате истребления китайцами их же братьев из родов чорос и хоит.
В том же 1771 году после кончины Абилмамбета Абылай был провозглашен ханом Среднего жуза. Он умер через десять лет, возвращаясь с похода на Ташкент, надолго восстановив мирную жизнь в казахской степи.
Пыльный поход послужил толчком к серии других крупных событий. На следующий год в Приуралье начались волнения, вылившиеся в Пугачевское восстание, в котором приняли участие и калмыки, не успевшие примкнуть к Убаши. Александр Пушкин в своей «Капитанской дочке» упоминает калмыка. У него был отрезан язык за отказ от крещения. Затем вспыхнуло затяжное восстание против китайских властей на территории нынешнего Синцзян-Уйгурского автономного района КНР. Через 30 лет на части освободившейся от калмыков территории появилось последнее казахское ханство, получившее название Внутренней Орды, более известное в народе как Букеевская Орда. Указ о его создании Павел I подписал поздно вечером 12 (24) марта 1801 года. Буквально через пару часов царь был убит. За этим дворцовым переворотом стояли интересы Великобритании.
Но это, как говорится, тема для отдельного разговора.
В своем трехтомном издании «Шежире», быстро ставшем библиографической редкостью, ветеран Великой Отечественной войны, Герой Социалистического труда Бошай Китапбаев подробно изложил родословную найманов Алтая. Со слов аксакала, долгое время успешно возглавлявшего крупный колхоз в Больше-Нарымском районе Восточно-Казахстанской области, Елата был первым, а Белгибай - вторым сыном Наймана. От Белгибая произошли Толегетай, Сугырши и Шуйынши. От Сугырши родились Баганалы, Балталы и Ергенекты. Ергенекты является отцом Саржомарта, Бура и Кокжарлы. У Кокжарлы были два сына – Улатемир и Кылыштыкияк. Отец пятерых сыновей, Улатемир назвал своего первенца Кенжебаем. Однажды юный Кенжебай первым финишировал на черном стригунке на скачках. Восхищенный ловкостью смышленого малыша, народ стал именовать его Каратаем.
Когда Каратай вырос, за острый ум и находчивость, красноречие и прекрасное знание древних казахских законов, фольклора и обычаев совет аксакалов признал его бием, говоря нынешним языком, судьей в решении как внутриродовых, так и межродовых споров и тяжб. В судьбоносные периоды бию, как правило, делегировалось право выступать от имени своего рода, следовательно, благополучие соплеменников зачастую находилось в прямой зависимости от его действий или бездействия.
Особенно резко возросла роль биев в крайне суровых реалиях XVII-XVIII веков, когда шла война казахов с джунгарскими захватчиками, которую по праву можно назвать Отечественной. Наиболее авторитетные бии представляли интересы своего жуза, например, Толе Алибекулы (1663-1856 гг.) – Старшего, Казыбек Кельдыбекулы (1667-1764 гг.) – Среднего, Айтеке Байбекулы (1681-1766 гг.) – Младшего. Они активно содействовали объединению казахов и созданию централизованного государства, вели гибкую дипломатическую деятельность, разработали каноны внешней политики Казахского ханства, а ранее при Аз-Таукехане участвовали в составлении свода законов, больше известного как «Жеты жаргы». Так, 18-летний Казыбек входил в состав казахского посольства во время правления Галдана Цэрена Джунгарским ханством, позднее неоднократно возглавлял дипломатические миссии и добивался заключения перемирия с джунгарами и Китаем. Именно он, будучи во главе посольства, способствовал освобождению султана Абылая из джунгарского плена.
На этот временной сгусток казахской истории и пришлась сознательная жизнь Каратая.
У Каратая было шесть сыновей - Саргалдак, Даулет, Шонмурын, Шеруши, Калим и Болат. Автор данных строк является потомком Саргалдака в седьмом поколении.
Этот исторический экскурс промелькнул в моем сознании, пока я рулил в направлении Тайаткана. Мазар Каратай батыра нарастал на горизонте, словно величественный Колизей возле тунисского города Эль-Жем, который мне довелось лицезреть в ходе командировки в Африку. Менее пяти километров от указателя на комплекс Агыбай батыра, и вновь с волнением стою у подножия древнего мавзолея. За минувшие 11 лет заметно увеличились дыры на куполе, выше стала насыпь из щебенки, вымываемой дождями из стен строения. Время не щадит мазар, каким бы крепким не был кирпич-сырец, изготовленный из глиняного раствора вперемешку с щебенкой, кобыльим молоком, козьим жиром и конским волосом.
Тогда, в 2001 году, на Тайаткане, а затем и в Караганде, во время приема паломников на могилу Каратай батыра, было высказано много благородных намерений о необходимости немедленной реставрации мазара славного пращура. Помнится, с благодарностью говорилось и о том, что аким Карагандинской области Камалтин Мухамеджанов, тоже оказавшийся потомком Каратая, высказал намерение оказать содействие в этом деле. Но вскоре его «ушли» на другую должность и обещание, естественно, так и не исполнилось. Насколько мне известно, каратаевцы неоднократно собиралась в Алматы и в Астане, обсуждая, что следует предпринять для сохранения мазара.
Понятно, всеми нами движет благородное желание увековечить не только славное имя Каратай батыра, но и сохранить памятник, коим несомненно является мавзолей, однако ясно и то, что одними лишь словесными потугами этот долг не получит достойного исполнения.
Совершенно иную картину, полную активных действий, можно увидеть на комплексе Агыбай батыра (1802-1885 гг.), расположенном примерно в шести километрах от захоронения батыра Каратая. Здесь системно осуществляются реставрационные работы. Утвержден план дальнейших работ по строительству мечети, расширению здания для приема паломников и других необходимых ритуальных помещений. Кроме того, при комплексе неотлучно находится смотритель, для которого построен добротный жилой дом.
И, конечно, не могу не привести в пример отношение к памяти Беккет Ата (1750-1813 гг.). Мемориал в Огланды, построенный у подземной мечети проповедника, также имеет официальный статус духовно-исторического и архитектурно-культурного памятника. С каждым шагом паломник наполняется ощущением величия личности Беккет Ата. Потомки активно содействовали возведению комплекса, осуществленному на государственные средства, и теперь неустанно работают над поддержанием здесь надлежащего порядка, а также привлечением все большего числа паломников.
Или взять некрополь в Сырымском районе Западно-Казахстанской области хазрета Жумагазы, названного в народе Дадем Ата. Хотя масштаб осуществляемых работ здесь не столь широк, как в Огланды, тем не менее, потомки аулие сделали все, чтобы паломники имели возможность получать подробную информацию о праведнике и совершать необходимые ритуальные действия. Причем, строительство мечети, завершенное в прошлом году, и жилья для паломников выполнено исключительно на пожертвования.
А ведь Тайаткан-Шунак является не менее сакральным для казахов, да и других тюрских народов.
Здесь расположены усыпальницы многих известных исторических личностей, не говоря о славном соратнике хана Кенесары Агыбай батыре. В радиусе буквально десятка километров от мазара Каратай батыра есть и другие, в том числе и более древние захоронения и курганы. Так, мы любовались мазаром, возвышавшимся над могилой двух сестер. Они, как гласит легенда, утонули, сплетя свои длинные волосы в одну косу…
Знаменательно это место еще одним национальным достоянием – петроглифами Танбалы тас. По данным профессора Петра Мариковского, приведенным в книге «Рисунки на скалах в южных и центральных районах Казахстана», количество наскальных изображений на Тайаткан-Шунаке превышает 7000. На этой каменной галерее можно увидеть не только сцены охоты. Вот гладкая глыба с картой звездного неба, а тут явно видна карта Казахстана, есть изображение мамонтов, даже сцены, достойные Камасутры…
Танбалы тас находится всего в получасе неспешной езды от места захоронения Каратай батыра.
А вот таинственный Айна тас, что в двух километрах от Танбалы тас. Бытует поверье, что здесь можно излечиться от многих болезней, а потому желающих не отпугивает отдаленность от большой дороги. Следует лишь скатиться по горячему от солнца и зеркально отполированному дождевыми потоками каменному склону горы. Мы вдоволь накатались, словно с ледовой горки - и на спине, и на животе, и на боку, и, как говорится, на пятой точке. Женщины стремятся сюда, чтобы получить избавление от бесплодия и других недугов, полежав в нагретой щедрыми солнечными лучами каменной ложбине, напоминающей материнское лоно.
Местные жители рассказывают, что горы Шунак и Тайаткан образовались в результате падения метеорита. Действительно, в 40 километрах южнее мазара Каратай батыра на границе с Бетпакдала нетрудно отыскать кратер Шунак, диаметр которого составляет 3100 метров, что в два с половиной раза больше диаметра знаменитого Аризонского кратера в США, а глубина - 400 метров.
Как заверил смотритель комплекса Агыбай батыра Хамит Мусабеков, человек весьма начитанный и удивительно доброжелательный, местные подземные источники питьевой воды обладают целебными свойствами. Мы попробовали.
- Вкусно! – подтвердила Светлана.
Хамит рассказал, что минувшей зимой неоднократно наблюдал, как со стороны кратера Шунак в ночное небо поднимались ярко светящиеся шары.
- Иногда они двигались параллельно горизонту, затем под прямым углом меняли курс и стремительно исчезали в направлении звезд…
Иначе говоря, Тайаткан-Шунак представляет несомненный интерес и с точки зрения организации туризма - и местного, и международного. Нужно только, чтобы мир подробно узнал об этом удивительном крае, полном загадок. Камел Жунустеги, например, увлечен идеей отыскать библиотеку древних фолиантов, спрятанную в годы советских репрессий в одной из пещер в Улытауских горах, уникальном уголке нашей страны, где покоится прах Алаша, основателя Казахского ханства, и Жошы, старшего сына потрясателя Вселенной Шынгысхана.
Однако вернемся к основному предмету нашего повествования.
На мой взгляд, важно, чтобы мавзолей Каратай батыра вошел в государственный реестр объектов национального достояния, как памятник, имеющий особое значение для истории и культуры страны. С этой целью, думаю, целесообразно, чтобы для начала в соответствующие органы власти поступили письма из маслихатов Катон-Карагайского района ВКО, где в основном проживают потомки Каратая, и Шетского (Карагандинская область), на территории которого находится Тайаткан-Шунак. По результатам исследований, а этим важным делом особенно кропотливо занимаются карагандинские историки, вполне можно добиться включения мазара в список предварительного учета объектов историко-культурного наследия. В соответствии с законодательством, эта работа обеспечивается местными исполнительными органами. Следовательно, необходимо, чтобы в составе общественной комиссии активно работали представители потомков Каратай батыра. Возможно, эту важную миссию примет на себя такой авторитетный энтузиаст, как писатель Камел Жунустеги, конечно, с его согласия.
Все объекты историко-культурного наследия, вошедшие в список предварительного учета, до принятия окончательного решения об их дальнейшем правовом статусе подлежат государственной охране. В случае получения соответствующего статуса памятник истории и культуры может быть включенным в территориальный план экономического и социального развития с целью восстановления, реставрации и обеспечения пропаганды.
Вполне достаточно, опять же на мой взгляд, чтобы на данном этапе за мазаром Каратай батыра присматривал смотритель комплекса Агыбай батыра Хамит Мусабеков. Аксакал живет там один, неотлучно, не оставляя Тайаткан-Шунак даже в лютые морозы, когда за ним в буквальном смысле охотятся волки, как это было прошлой зимой. При этом добровольный отшельник отказывается от ружья, столь, казалось бы, нужного подарка, чтобы хотя бы отпугивать серых разбойников. Он охотно вызывается сопроводить путников к мазару Каратай батыра, знает округу как свою ладонь и может увлекательно поведать историю этого удивительного края.
Мне могут возразить, как это произошло в результате случайной встречи в Астане с одним из земляков сразу после моего возвращения из Тайаткана, что мазар не идентифицирован как место захоронения Каратай батыра. Более того, распространяется мнение, мол, данное строение возведено в конце XIX века и служит последним пристанищем батыра Мамыта. Камел Жунустеги дал аргументированный ответ на все эти домыслы в статье «Жер тарихын билген жон» («Надо знать историю земли»), опубликованной 7 августа 2009 года в республиканской газете «Казак адебиеты».
И все же утверждения подобного рода требуют окончательного восстановления исторической справедливости. Например, в КГКП «Карагандинская областная инспекция по охране историко-культурного наследия» авторитетно заверили, что мазар, возвышающийся на Тайаткане, действительно построен в конце XVIII- начале XIX веков. По сведениям 74-летнего Камела Жунустеги, Мамыт был кумалакшы, иначе говоря, гадателем при Агыбай батыре, соратнике Кенесары. По достоверным данным Агыбай батыр умер в 1885 году, а его кумалакшы скончался на десяток лет позже, то есть в конце XIX столетия. Его могила находится на вершине близлежащей сопки примерно в километре от мемориала Агыбая.
Терзающимся сомнениями можно посоветовать внимательно ознакомиться с книгой писателя Акселеу Сейдимбекова «Казактын ауызша тарихы» («Устная история казахов»), в которой приводятся факты из жизни Каратай батыра. Важно подчеркнуть, что Акселеу Сейдимбеков родился в Шетском районе. Есть сведения о Каратай батыре и в произведениях писателя Софы Сматаева, выросшего на станции Киик, расположенной всего в 50 километрах от мазара Каратай батыра. Следовательно, будучи уроженцами этих мест, мастистые литераторы были хорошо осведомлены о жизнедеятельности нашего пращура.
Так, Акселеу Сейдимбеков отмечает, что Каратай жил в период наиболее ожесточенных сражений с джунгарами, кочевья его рода проходили по территории нынешних Жана-Аркинского и Шетского районов Карагандинской области. Речка Каратал до сих пор известна среди местных жителей как Каратайдын Караталы или Каратал Каратая. После гибели Каратая его род переместился на земли Жана-Семейского, Шарского, Жарминского, Кокпектинского районов, затем в верховья реки Бухтармы на земли нынешнего Катон-Карагайского района.
Есть и другие письменные и устные источники.
Известно, что аргын Айдабол стал бием, когда ему исполнилось всего 13 лет. В те времена роднились с равными себе и нередко сватами становились с момента рождения детей. Вот и Айдабол сосватал только что родившуюся дочь бия Каратая за своего малолетнего сына Кенжегозы. Однако Кенжегозы умер в подростковом возрасте и по законам амангерства Айдабол женил на Кумисжан племянника Толыбая. От этого брака на свет появился Олжабай. Сведения об его происхождении и славных делах можно почерпнуть из трудов Федора Щербины, Николая Коншина, Дмитрия Примака и других русских ученых.
Мальчик рано лишился отца, погибшего в боях с джунгарами, и воспитывался у деда по матери, то есть у Каратая, получив от него азы воинской науки. Каратай постарался дать внуку достойное образование. Олжабай окончил медресе в Туркестане, прекрасно владел арабским, калмыкским и китайским языками, что впоследствии помогало ему во время переговоров джунгарами, а затем и с китайцами, напавших на казахские земли после истребления джунгаров. Более того, в своей первой битве Олжабай был знаменосцем Каратая.
Согласно народной поэме «Олжабай батыр», внук Каратая участвовал в освобождении от джунгаров Баян-аула, Туркестана и Ташкента, а впоследствии в боях с регулярными китайскими войсками. Ему довелось сражаться рядом с Кабанбаем, Богенбаем, Малайсары и другими казахскими военоначальниками. Именно батыру Олжабаю Абылай доверял свое боевое знамя.
Академик-историк Алькей Маргулан является потомком батыра Олжабая в пятом колене, а поэт Олжас Сулейменов – в седьмом.
После кончины бия Каратая, названного народом Каражалды Каратай батыром, минуло более 240 лет. Может, не следует тревожить его память всевозможными спорами и исследованиями? Нет! В первую очередь, это нужно государству, чтобы меньше становилось белых пятен в прошлом нашей страны. Во-вторых, это нужно потомкам, а их у Каратай батыра по самым скромным подсчетам свыше 50000, дабы мы не пребывали в роли иванов, не помнящих родства, а знали свою историю и, конечно, работали на благо Казахстана. Именно на это нацеливает нас жизнь пращура, достойная изложения в учебниках по истории страны, прекрасный образец для патриотического воспитания молодежи.
А главное, пора обеспечить не только тщательный учет, но и сохранность каждого подобного памятника седой старины, причем в масштабах республики. Ведь мазары возводили не только сородичи, но и благодарные люди в знак признания особых заслуг великих соотечественников. К тому же, таких ритуальных строений в нашей стране осталось не так уж и много. Если в Карагандинской области их насчитывается около 800, в так называемых целинных областях они почти не сохранились, будучи варварски разрушенными и в буквальном смысле запаханными в годы освоения целины.
Такие мысли будоражили меня на обратном пути в Астану.

Адилбек КУМАРГАЖИН,
Почетный журналист Казахстана.
Астана - Тайаткан-Шунак - Астана.
июль 2012 г.